3 Окраины
Карелия, Алтай, Чукотка
Этнографический интерес к укладу жизни и традициям населения русской провинции неразрывно связан с философскими поисками автора и радостью от открытия столь знакомого, но в то же время бесконечно далекого и забытого жителями больших городов. Глубокие, проникнутые тишиной и спокойствием фотографии, таким образом, становятся не просто исторической хроникой в её визуализированном провинциальном течении, но значимым психологическим исследованием, направленным на изучение традиционного уклада жизни, протекающем на фоне радикальных изменений и переустройства нового миропорядка в постмодернистском формате.
Путешествия в отдаленные уголки России являются для автора своеобразными поездками за «чудом», которое кроется в естественном и правильном ходе жизни, неспешном, казалось бы, простом и обыденном, но осмысленном и гармоничном. Да и сам фотографический процесс, неотделимый для автора от духовных поисков, сродни чуду. Художественная реальность фотографии рождается в момент «врастания» в сюжет и глубокого переживания автором внутреннего драматизма происходящих событий.
«Окраины» в творчестве фотографа не ассоциируются с неким географическим концом или обитаемым пределом, но, напротив, являются переходным звеном к более осмысленному и целостному существованию на современной периферии. Исследуя уклад жизни, обычаи и нравы жителей «окраин», автор не стремится к фиксации деревенской «экзотики», шокирующей картинами упадка и разложения.
Фотограф намеренно уходит от изображения «болезней» провинции: пьянства, нищеты, воровства и пр. Жизнь «окраин» в работах автора естественная и неторопливая, не тронутая тлетворным влиянием больших городов. Отсюда — непосредственность и детская доверчивость героев снимков, противопоставляемая расхожим представлениям об ущербности, ограниченности и дикости жителей деревень.
Однако подобный отход вовсе не ознаменован стремлением к пасторальной идеализации провинциальной жизни. Автор не закрывает глаза на повседневность русской провинции, наполненную массой тягот и лишений. Однако другая, более мудрая и значимая сторона занимает Масленникова. Радость от преодоления трудностей, счастье, не завязанное с приобретением материальных благ, умение радоваться каждому дню и смиряться с неудачами становятся в творчестве фотографа определяющей ступенью в поиске выхода и лекарства для современного общества в гармонии, мудрости и красоте окружающей действительности. Подобно великому русскому писателю Достоевскому Масленников «…не хочет и не может верить, чтобы зло было нормальным состоянием… человека…» и видит избавление от бед и несовершенств общества в фиксации «положительно прекрасных» людей. Социальная принадлежность и часто неблагополучное окружение становятся незначительными перед красотой, внутренней целостностью и гармонией, которые и призваны спасти мир, несмотря на внешние трудности жизни русских «окраин».
Анна Коляденко
