Immemory 2022

Интервью с Мишей Масленниковым

Обязательный вопрос, как Вы начали заниматься фотографией?

На этот вопрос можно было бы ответить просто: случайно, спонтанно, непреднамеренно… Однако, путь к фотографии, в моём случае, оказался долгим и извилистым. С богатым багажом в области прикладных изобразительных искусств, художественного образования, а также обучения на богословско-пастырском факультете в Свято-Тихоновском университете, я всякий раз пускался в длительные путешествия по удалённым от цивилизации глухим деревням, северным монастырям и таёжным скитам, в поисках определённого смысла своей будущей жизни. Моё осознание собственного пути темпорально трансформировалось с завидным постоянством, и в тот момент, когда мне исполнилось 40 лет, в моих руках впервые оказалась любительская камера. По результатам проявленной плёнки судьба быть фотографом-документалистом исполнилась неизбежностью.

Черно-белый цвет в ваших работах — это эстетический выбор или за этим стоит нечто большее?

В своём творчестве я предпочитаю использовать аналоговые технологии. Проявка чёрно-белой плёнки и печать, на сегодняшний момент, доступны как в домашних условиях, так и в качественных лабораториях, в отличие от цветных процессов. Но это лишь техническая сторона вопроса. В чёрно-белой фотографии мне видится параллельное прочтение реальности, где моментально зафиксированная действительность превращается в иконический образ, который отражает подлинную глубину и суть вещей. Нисколько не умаляя ценности цветной фотографии, мои предпочтения остаются в зоне стохастического форматирования галоидов серебра.

Как Вы строите свою работу? Как Вы выбираете, что фотографировать?

С одной стороны, как считают мои близкие, будучи законченным перфекционистом, к любой работе, особенно, касаемо творческих изысканий, я подхожу, в значительной степени, основательно. Всё начинается с идеи и мысли о предстоящем путешествии, виртуального ознакомления с существующим материалом на выбранную тему, изучения особенностей и традиционного уклада жизни людей, с которыми мне предстоит встретиться и последующей коррекции сюжетной линии на местности. Безусловно, как независимый фотограф, тему предстоящей съёмки я выбираю сам. Иногда, меня зовут и приглашают в гости люди, которые, как мне кажется, с особым трепетом относятся к истории своего края и к современной жизни, которая, в свою очередь, для них имеет немаловажное значение и также может стать Историей. Наверное, в моих работах они видят это откровение и я надеюсь, искренность. Как правило, мой выбор крайне деликатен, однако, я не перестаю удивляться подаркам судьбы. Ведь то, что я планировал задолго до поездки, и пусть даже спонтанно, на месте может в корне поменяться. И в этом смысле, конечный результат неумолимо превращается в мистический опыт. Поэтому, уже с другой стороны ответа на вопрос, я должен быть всегда готовым к встрече с чем-то необыкновенным, незапланированным. Словом, готовым к встрече с Чудом.

Вы заранее обдумываете свои снимки или фотографируете интуитивно?

В моём понимании весь фотографический процесс можно разделить на три равноценные части. Как человек, хотелось бы верить, здравомыслящий, я осознаю скоротечность времени, отпущенного мне для создания законченных и полноценных проектов. Поэтому, на начальном этапе я, разумеется, планирую и готовлюсь к съёмке. Мысли о предстоящей поездке практически полностью поглощают и нивелируют остальные вопросы быта в текущей жизненной ситуации.

Закономерно и другое, в тот момент, когда я попадаю на место и достаю камеру, вся предварительная суета куда-то испаряется. Мозг отключается, лишь оставляя место жизненно необходимым факторам, например, чтобы не споткнуться — иногда смотреть под ноги… Во время съёмки начинает в полной мере работать сердце. И оно бьётся в такт происходящему перед глазами и в видоискателе моего фотоаппарата. Всё, что естественно, ненадуманно, реалистично и документально, отражается в кадре и остаётся на плёнке. Всё лишнее, несущественное, отсеивается. Пожалуй, интуитивным фотографом могу считать себя в той мере, что не нажимаю кнопку спуска лишний раз. Экономлю кадры плёнки.

В заключительной части формирования проекта, при отборе сюжетов достойных к показу, включаются оба свойства: разум и интуиция. Где интуиция отвечает за качество и красоту, а разум за содержание, идею, месседж.

Какая часть фотографического процесса Вас интересует больше всего?

Промежуточная. Меня всегда привлекала дорога. Дорога, ведущая далеко-далеко. Условно, можно сказать, к месту будущей съёмки. Я не знаю, что меня ждёт впереди, но воодушевление, настрой и готовность встречи с чем-то необыкновенным в эмоциональном плане, для меня гораздо выше, нежели непосредственный поиск незаурядной ситуации или эффектного кадра. Когда я возвращаюсь домой, пройдёт ещё некоторое время, пока я не проявлю плёнку и не увижу отснятый материал. И это время также наполняет мою жизнь особым ощущением, предвосхищением возможного чуда, которое, как мне кажется, должно произойти. Наконец, сама история, уже в отпечатках, фотографиях, которые освежают память и дополняются рассказом из записей и пометок моего полевого блокнота.  С этими историями о людях я живу и буду ещё долго жить и размышлять о фотографическом процессе, как о важном, в данный период, и не бессмысленном существовании.

Важна ли философия в вашей работе?

Как я уже говорил ранее, важнее размышления в моей работе — чувства. Поэтому философия и жизненные установки отходят на второй план. Сиюминутная реакция, живой опыт сопричастности событию, желание неискаженного воспроизведения происходящего, свидетелем которого ты являешься… Безусловно, у меня есть собственное видение и понимание, вернее, интерпретация реальности. Но мы не в состоянии молниеносно переформатировать наше сознание, столкнувшись с чем-то, не входящим в привычные каноны нашего восприятия действительности. Как в таком случае не исказить то настоящее, чему являешься свидетелем? Достаточно ли времени и опыта, чтобы представить материал не терпящий иного прочтения, как только того единственного, что излучают и повествуют сами герои изображений? Если и присутствует философия в моей практике, то лишь как вспомогательная функция на завершающем этапе итоговой сборки проекта. Чем бы я мог руководствоваться в этом процессе? «Две вещи на свете наполняют мою душу священным трепетом — звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас», — так сказал великий философ Иммануил Кант. И это одна из немногих максим с которой я безоговорочно соглашаюсь в контексте данного вопроса.

Кто оказал на Вас влияние?

Боюсь, этот список будет слишком длинным. Потому что изначально я получал художественное, а затем богословское образование, и в очень жёстком сокращении, вынужден упомянуть Михаила Врубеля и Павла Флоренского. Однако, если приблизиться к профильной теме данного интервью, постараюсь выделить ряд имён, имевших особое значение для моего фотографического видения и становления. Куратором моей первой персональной выставки стал выдающийся фотограф-пикториалист Георгий Колосов. Он первым из известных мастеров оценил моё творчество и дал путёвку в фотографическую жизнь. Также, на начальном этапе, благодаря личному знакомству и живому общению, значительное влияние на моё отношение к эстетике и смысловой нагрузке визуального ряда, оказали Владимир Соколаев, Валерий Щеколдин, Александр Щемляев, Владимир Сёмин и Александр Слюсарев. Однажды мне посчастливилось встретиться с Йозефом Куделкой, когда он приезжал в Москву. Ранее его работы, в частности Цыганский цикл, произвели на меня неизгладимое впечатление. Пожалуй, я хотел бы выделить ещё одного представителя чешской школы фотографии, который также приоткрыл мне дверь в документалистику. Это Йиндржих Штрейт. Из прибалтийской школы фотографии наиболее близок мне по духу Ромуальдас Ракаускас. И как бы мне не хотелось перечислять и приводить в пример другие известные и славные имена моих современников, коих я искренне люблю и восхищаюсь их творчеством, остановлюсь на двух фотографах, чей визуальный язык и содержание работ бьют в унисон с моим представлением о фотодокументалистике на сегодняшний день. Первый номер — Марко Песарези, итальянский фотограф с пронзительной судьбой и поэтическим наследием. И поскольку я придаю особое значение женскому взгляду в изобразительном искусстве, вторым номером в моём пантеоне фотографов-документалистов выступает француженка Лиз Сарфати. И это далеко не полный список. Я продолжаю открывать для себя новые имена и напитывать глаза просмотром фотографий ранее известных авторов. Это целый Мир.

Считаете ли вы свою работу политической?

Мне кажется, это просто невозможно. Судите сами. Моё неизменное фотографическое кредо — документалистика. В отличие от репортажной съёмки, запечатлевающей сиюминутное событие, которое может быть интерпретировано в угоду редакции с любым политизированным знаком, как положительным для одной стороны, так и отрицательным  для другой, мои серии работ отражают безвременные сюжетные линии. Как правило, это долговременные проекты о жизни простых людей без какой-либо идеологической окраски. Традиционный уклад, устойчивые бытовые отношения, естественные радости и печали, атрибутированные в образах и отпечатанные в вековой истории. И я надеюсь, что таковыми они останутся в Истории с большой буквы. Однако, я стараюсь добавлять повествование к визуальному ряду, где текст лишь расшифровывает характерные особенности освещаемой темы. Деликатное, или лучше сказать, бережное отношение к тексту —  это залог правдивого рассказа с проникновенным содержанием. В этом смысле я руководствуюсь достаточно убедительным изречением французского философа Жана Бодрийара, который также увлекался фотографией и превосходно разбирался в ней. «Изображение должно говорить само за себя. Идеальным здесь было бы абсолютное молчание. Любой комментарий перегружает и искажает образ. Но люди, как правило, не довольствуются одним изображением: им нужен текст, комментарий, дискурс. Однако существует и обратная связь изображения и текста. Они находятся в постоянном взаимодействии. Сначала это отторжение, взаимоисключение, потом приходит своего рода сообщничество.»

Подводя итог, хочу отметить, что лично мне, как человеку, ближе интуитивизм Николая Лосского и космополитизм Максимилиана Волошина. Исходя из этого, моя фотография не приемлет никакой политической позиции, кроме того факта, что она сделана русским фотографом по происхождению.

беседовала и записала
Мария Белен

перевод на английский
Максимилиано Синковец
Берти Дуглас